Везде
Methodology of analyzing the region's regulatory environment
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
Methodology of analyzing the region's regulatory environment
Annotation
PII
S086904990012502-4-1
DOI
10.31857/S086904990012502-4
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Evgeny Animitsa 
Occupation: Head of Regional, Municipal Economics and Governance Department
Affiliation: Ural State University of Economics
Address: Russian Federation, Ekaterinburg
Irina Rakhmeeva
Occupation: Associate professor of Regional, Municipal Economics and Governance Department
Affiliation: Ural State University of Economics
Address: Russian Federation, Ekaterinburg
Edition
Issue 6
Pages
127-135
Abstract

The article offers a reinterpretation of the regulation of public relations in the region within the framework of a new economic paradigm. The authors determine the contents of the core of the new paradigm and answer the key methodological questions to solve this problem. In particular, the base of research are synergetic, mesoeconomical and neoinstitutional scientific approaches, and the concept of cyclical development with multiple bifurcation points. The paper presents a biosocial model of a person and proves the need to shift the focus of attention of economists and politicians to social, non-material values in decision-making for the formation of a moral economy. The article substantiates the complexity of the structure of development factors and their mutual influence, and shows the importance of regulation at the regional level, which provides a superposition of national policies and local needs and potential. Scientific novelty is the author's interpretation of the concept "regulatory environment of the region" as a synergy of the legal field with the culture and practices of interaction between business and government within the region, that provides a cumulative increasing of the welfare of society.

Keywords
regulatory environment, methodology of economics, new economic paradigm, economic analysis, regional analysis, institutional economics
Received
28.12.2020
Date of publication
29.12.2020
Number of purchasers
14
Views
1824
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite   Download pdf
1 Кризис неоклассического экономического подхода к объяснению общественных, в том числе экономических процессов и явлений во времени и пространстве, вызывает потребность научного сообщества в формировании новой научной парадигмы, или гетеродоксальной экономики [Кирдина 2016, с. 133], охватывающей в настоящее время теории и концепции институциональной, эволюционной экономики, мезоэкономики, экономики сложности и некоторые другие.
2 Острые дискуссии развиваются вокруг явления мировой стагнации, которое приверженцы традиционной школы стараются охарактеризовать как «новую нормальность» [Медведев 2015; Тетерятников 2016; Сирота, Мохоров 2020], а их оппоненты указывают на нахождение человеческого сообщества в точке бифуркации, за которой должен последовать переход к новому обществу, ноономике [Бодрунов 2018], основанному на новом типе экономических отношений на базе цифровых технологий и власти технократов [Анимица, Рахмеева 2020; Глазьев 2008].
3 Институциональная, технологическая и промышленная революции XXI века заставляют переосмыслить роль государства в управлении общественными процессами, значение факторов развития, место индивида в системе принятия управленческих решений макро-, мезо- и микро- уровня.
4 Для выявления ядра научной исследовательской программы необходимо определить ключевые понятия и содержание новой научной парадигмы Кун 1975; Лакатос 1995; Блауг 2004.
5 Ключевым концептом нашего исследования выступает «региональная регуляторная среда», трактуемая авторами как синергия формальных и неформальных институциональных условий регионального уровня, нацеленных на обеспечение роста благосостояния. Такое понимание региональной регуляторной среды вступает в конфликт с традиционным неоклассическим методологическим подходом, не позволяя объяснить взаимосвязи регуляторной среды и процессов трансформаций социума и экономики региона. В данной статье, опираясь на взгляды и идеи сторонников новой экономической парадигмы, авторы отвечают на базисные методологические вопросы для исследования концепта «региональная регуляторная среда».
6 Взгляд на опорные методологические вопросы при исследовании региональной регуляторной среды
7 1. Отношение к равновесию и его единственности.
8 Уже не одно десятилетие видные экономисты, в частности, М. Блауг [Блауг 2004], В.М. Полтерович [Полтерович 2018], Г.Б. Клейнер [Клейнер 2007] и др., указывают на затянувшийся кризис экономической теории, связанный с поиском единственной точки равновесия, отрицания изменчивости мира и базовых законов.
9 Новая экономическая парадигма основана на идеях непрерывного развития и движения от аттрактора к аттрактору. Она включает концепции циклично-волнового развития Н.Д. Кондратьева [Кондратьев 2002], эволюционную теорию P. Нельсона и С. Уинтера [Nelson, Winter 1982], концепцию технологических укладов С.Ю. Глазьева [Глазьев 2008].
10 Цифровые технологии одновременно создают новые вызовы и новые возможности для регулирования [Кокошин 2019], меняя как структуру социально-экономических отношений, так и заставляя трансформироваться системы права и государства [Хабриева 2019].
11 Четвертая промышленная революция привела мир в новую точку бифуркации [Schwab 2016]. Включение киберфизических систем в «агент-агент» взаимодействия, а иногда и вовсе исключение человеческого фактора из экономических отношений и производственных процессов, требует перестройки институтов, формирования новой регуляторной среды.
12 2. Модель человека
13 Новая экономическая парадигма переосмысляет роль и место человека в обществе и экономике, и особенно острой дискуссия становится в период четвертой промышленной революции, когда роботы и искусственный интеллект начинают замещать массово человеческий труд и становится частью повседневных коммуникаций индивидов [Анимица, Рахмеева 2020; Юрченко и др. 2012]. Авторы полагают перспективными концепции нравственной экономики (экономики совести) [Львов 2004], неогуманизма [Водолазов, Глинчикова, Деева 2020], ноономики [Бодрунов 2018], смещающими фокус внимания на нематериальные ценности как основу развития общества и человека.
14 Представления о человеке, а точнее о способе принятия им решений, и индивидуальном влиянии на конечный общественный результат, пожалуй, является фундаментом любой экономической теории. При этом в большинстве случаев методологические разделы исследований не раскрывают нам выбранного подхода, он как бы используется авторами по умолчанию, мы догадываемся о нем из контекста.
15 Авторы данной статьи придерживаются модели человека, построенной на концепции ограниченной рациональности, дополненной поведенческими особенностями. Сторонники неоклассической теории, использующие агрегирование результатов действий «усредненных индивидов» опасаются, что указанная нами модель не позволит сделать прогнозы. Предложим подход к анализу макропоказателей по аналогии с квантовой физикой, когда частица не имеет определенного состояния, а предсказание состояния материи и процессов исходит из суперпозиции состояний с различной статистической вероятностью.
16 Противоречие с неоклассической моделью станет восприниматься не столь остро, когда мы начинаем в модели «рационального максимизатора богатства» понимать под богатством не только финансовые, но и субъективные ценности для индивида, а трактование рациональности дополнять разумным сбережением когнитивно-эмоциональных ресурсов человека на принятие решений и стремлением к сокращению трансакционных издержек на выполнение общественных правил (законов и обычаев). Тогда само существование институтов становится следствием рационального поведения сообщества.
17 С позиций институциональной экономики человек представляет собой «биосоциальное существо, находящееся под перекрестным воздействием своей биологической природы и общества» [Автономов 1998, гл. 4]. Основы такого представления заложили «старые» институционалисты Т. Веблен [Veblen 1919], который ввел в экономический язык категории инстинктов, потребительского поведения и пр., Дж. К. Гэлбрейт [Galbraith 1967], сместивший фокус на мотивацию потребителей и менеджеров и институты крупных корпораций и профсоюзов, Дж. Коммонс [Commons 1959], разграничивший привычку и обычай по укоренённости в личном опыте и в общественном (коллективном) мнении, P. Нельсон и С. Уинтер, описавшие концепт «рутины» [Nelson, Winter 1982].
18 Рынок в представлении институционалистов не является «массой атомизированных агентов, осуществляющих трансакции, не встречая препятствий», а идентифицируется как система «правил и ролей участников рынка», сложившаяся из повторяющихся взаимодействий [Abolafia 1998, p. 70].
19 В институциональной экономике важное значение придается не только формальным институтам (нормам права), но и неформальной институциональной составляющей регуляторной среды (реальным устойчивым практикам, традициям, обычаям), которые могут усиливать друг друга или вступать в конфликт в силу противоречия «буквы» и «духа» закона [Теория … 2020, с. 154].
20 3. Системный и синергетический подходы
21 Методологическую основу системного подхода в экономических исследованиях наиболее полно описал Я. Корнаи [Корнаи 2002]. Авторы считают перспективным переход от упрощенного системного к синергетическому подходу в экономике, обосновывающему результат функционирования социально-экономической системы не как агрегацию, суммирование результатов действий отдельных элементов, но как сложную суперпозицию взаимовлияющих и усиливающих совокупный эффект подсистем. Подобные идеи находим в трудах Г.Б. Клейнера [Клейнер 2007], В.П. Милованова [Милованов 2001], у представителей Уральской школы [Анимица, Ратнер, Быстрай 1996]. Вместе с тем отметим, что синергетический подход еще не нашел должного признания в экономической научной среде.
22 В авторской модели регуляторная среда выступает как синергия формальных институтов (подсистемы правовых актов) и неформальных институтов (подсистемы укорененных практик применения правовых норм и взаимодействия представителей власти с предпринимателями), которые одновременно усиливают или противостоят друг другу и находятся в постоянном процессе заполнения лакун регулирования перманентно трансформирующихся общественных отношений.
23 4. Движущие факторы развития
24 Многовековая дискуссия [Кирдина 2016, с. 133] о первостепенности факторов развития разделила экономистов на сообщества географических детерминистов (признают решающую роль географического фактора), географических индетерминистов (отрицают заметного влияния географического фактора) и географических поссибилистов (полагают, что географический фактор играет роль, но не является решающим). Мы придерживаемся последней традиции.
25 Признанный американский эксперт по русской истории Р. Пайпс является ярким представителем географического детерминизма, обосновывающий ключевые вехи развития Российского государства природно-климатическими условиями. Так истоки крепостного права он находит в потребности в колонизации для выживания страны, а многовековую устойчивость общественного запроса на сильную централизованную власть – в потребности поддержания связности и выживания разрозненных населенных пунктов, раскиданных на обширной территории [Pipes 1974].
26 Среди представителей противоположных взглядов можно выделить Л.В. Милова, который указывал в качестве первоосновы общества производственные отношения и стремление к извлечению прибавочной стоимости, а движущего фактора развития – классовую борьбу государства и помещиков с крестьянством [Милов 1992].
27 Многочисленные современные исследования подтверждают корреляцию институциональных факторов развития с развитием территорий. Вместе с тем авторы видят двустороннюю связь типов институциональных сред, определяемых на этапе формирования географическими факторами (богатство ресурсов, климатические условия, защищенность поселений природным рельефом, географическая удаленность от чужеземных поселений и связность с рынками посредством торговых путей), и уровнем эксплуатации природных богатств, детерминированным экслюзивностью или инклюзивностью институтов. Необходимость учета полифакторности, суперпозиции, синергии условий развития отмечают ведущие современные российские ученые В.М. Полтерович [Полтерович 2018], Г.Б. Клейнер [Клейнер 2007] и др.
28 Переход экономических отношений в цифровое пространство и глобализация производственных цепочек снизили роль географических факторов. Однако, пандемия 2020 года и санкционные войны заставили вновь заговорить о необходимости самообеспеченности территорий для гарантии выживаемости в кризисных условиях.
29 Таким образом, авторы утверждают подвижность структуры значимости географической и иной природы во времени и пространстве, что определяет актуальность исследования различий воздействия факторов на социально-экономическое развитие в конкретных исторических и территориальных условиях с целью формулировки законов-тенденций и установления границ их применимости [Блауг 2004].
30 5. Мезоэкономический подход
31 Новая экономическая парадигма спускается с макроуровня аддитивных показателей, не позволяющих выявлять глубокие внутренние взаимосвязи и движущие факторы. Вместе с тем, ключевым объектом исследования экономистов остается общество, а ключевой целью – поиск путей его развития. Методологическим инструментом, выступающим проводником между индивидуальными и общественными потребностями, изучающим глобальные тенденции и явления с учетом личных ценностей «в конкретно-историческом территориальном контексте» [Одинцова 2011, с. 56], в новой экономической парадигме выступает институциональная мезоэкономика [Мезоэкономика … 2020].
32 Региональные органы власти выступают проводником национальной политики на территории, адаптируя ее к местным реалиям, потребностям и ресурсам. Они находятся в тесном взаимодействии с адресатами регулирования и стремятся к максимальной реализации регионального потенциала путем создания соответствующих условий, среди которых немаловажную роль играют качество регулирования (формальные институты) и эффективность каналов, практик взаимодействия (неформальные институты). Это подталкивает многих экономистов делать ставку именно на региональный уровень в обеспечении новой индустриализации, цифровизации, развития всей страны [Валентей, Бахтизин, Кольчугина 2016].
33 Региональная экономика с ее накопленным богатым теоретическим и эмпирическим запасом знаний о пространственной неоднородности разнообразных параметров функционирования и состояния социально-экономической системы позволяет строить сложные модели развития общества, базирующиеся не только на базовых факторах производства, но и нематериальных параметрах, включая качество регуляторной среды [Анимица, Ратнер, Быстрай 1996; Кирдина 2016; Кузнецова 2009]. С другой стороны, интерес регионалистов вызывает сама сущность институтов на региональном уровне, факторов их появления и эволюции, методов управления ими [Бухвальд, Сазонов, Мордвинцев 2013; Полтерович 2011; Теория… 2020].
34 Заключение
35 Новая экономическая парадигма открывает перспективы получения «более жизненных» объяснений социально-экономических отношений и общественного развития и формирования политики, ведущей к росту всеобщего благосостояния на основе справедливой экономики, в центре которой оказывается индивид, его права и ценности. Механизмом реализации такой задачи может стать «регуляторная среда региона», обеспечивающая синергетический эффект суперпозиции правового поля с культурными ценностями и практиками посредством коллаборации агентом в пространстве региона.
36 Формирование новой регуляторной среды в условиях четвертой промышленной революции должно опираться на понимание ее сущности, принципов функционирования и эволюции, ее роли в развитии общества и обратном воздействии внешних факторов на ее трансформацию. Подобные исследования окажутся плодотворными лишь в рамках методологии новой экономической парадигмы, смещающей фокус на мезоуровень и понимание человека как биосоциального существа, допускающей множественность факторов и аттракторов развития. Такой подход требует междисциплинарного взаимодействия представителей экономики, социологии, права, культурологии, психологии и других гуманитарных направлений.

References

1. Abolafia M. (1998) Markets as Cultures: An Ethnographic Approach. In: Callon M. (ed.) The Law of Markets. Oxford: Blaclwell. P. 69–85.

2. Animitsa E.G., Ratner N.M., Bystrai G. P. (1996) Sinergeticheskie aspekty ustojchivogo razvitija Rossii i ee regionov [Synergetic aspects of sustainable development of Russia and its regions]. Geograficheskie problemy strategii ustojchivogo razvitija prirodnoj sredy i obshhestva, pp. 194-207.

3. Animitsa E.G., Rakhmeeva I.I. (2020) Tret'ja institucional'naja revoljucija i izmenenie struktury jekonomicheskih otnoshenij [Third institutional revolution and change of structure of economic relations]. Nauchnye trudy Vol'nogo jekonomicheskogo obshhestva Rossii, vol. 222, no. 2, pp. 206-218. DOI: 10.38197/2072-2060-2020-222-2-206-218.

4. Avtonomov V.S. (1998) Model' cheloveka v jekonomicheskoj nauke [Human model in economic science]. SPb: Jekonomicheskaja shkola, 229 p.

5. Blaug M. (2004) Metodologija jekonomicheskoj nauki, ili Kak jekonomisty ob#jasnjajut [Methodology of economic science, or how economists explain]. M.: Zhurnal Voprosy jekonomiki. 416 p.

6. Bodrunov S.D. (2018) Noonomika [Noonomika]. M.: Kul'turnaja revoljucija. 432 p.

7. Buhvald E.M., Sazonov S.P., Mordvincev A.N. (2013) Regional'nye instituty razvitija i usilenie roli regionov v innovacionnoj modernizacii jekonomiki Rossii [Regional development institutions and strengthening the role of regions in innovative modernization of the Russian economy]. Biznes. Obrazovanie. Pravo, no. 1 (22), pp. 179-185.

8. Commons J. (1959) Institutional Economics. Madison. Vol. 1, 2

9. Galbraith J. K. (1967) The New Industrial State. Boston: Houghton Mifflin. 443 pp.

10. Glazyev S.Ju. (2008) Vozmozhnosti i ogranichenija tehniko-jekonomicheskogo razvitija Rossii v uslovijah strukturnyh izmenenij v mirovoj jekonomike: nauchnyj doklad [Opportunities and limitations of technical and economic development of Russia in the context of structural changes in the world economy: scientific report]. M.: Gos. obrazovatel'noe uchrezhdenie vyssh. prof. obrazovanija Gos. un-t upr., In-t novoj jekonomiki. 91 p.

11. Jurchenko V.A., Suprun V.I., Ivanova N.I., Sorokin D.E., Hazin M.L., Inozemcev V.L., Diskin I.E., Valentej S.D., Ivanov V.V., Solov'ev V.P., Untura G.A., Fedorov V.V., Gaman-Golutvina O.V., Car'kov A.S., Lepskij V.E., Donskih O.A., Ablazhej A.M., Popkov Ju.V., Tjugashev E.A., Kudashov V.I. i dr. (2012) Innovacionnyj chelovek i innovacionnoe obshhestvo [Innovative man and innovative society]. Novosibirsk: Trendy, 424 p.

12. Khabrieva T. Ya. (2019) Ciklicheskie normativnye massivy v prave [Cyclical normative arrays in law]. Zhurnal rossijskogo prava, no. 12, pp. 5-18. DOI: 10.12737/jrl.2019.12.1.

13. Kirdina S.G. (2016) Rol' institutov i geografii v jekonomicheskom razvitii: aktual'naja polemika v geterodoksal'noj jekonomike [The role of institutions and geography in economic development: current polemics in a heterodox economy]. Prostranstvennaja Jekonomika, no. 3, pp. 133—150. DOI: 10.14530/se.2016.3.133-150.

14. Kirdina-Chjendler S.G. (2020) Instrumental'nyj podhod k analizu gosudarstva kak metodologicheskij imperative [Instrumental approach to the analysis of the state as a methodological imperative]. Obshhestvennye nauki i sovremennost', no. 4, pp. 158-173. DOI: 10.31857/S086904990010763-1.

15. Kleiner G.B. (2007) Sistemnaja paradigma i jekonomicheskaja politika [System paradigm and economic policy]. Obshhestvennye nauki i sovremennost', no. 2, pp. 141-149.

16. Kokoshin A.A. (2019) Iskusstvennyj intellekt i nekotorye voprosy obespechenija bezopasnosti Rossii [Artificial intelligence and some issues of Russian security]. Vestnik Rossijskoj akademii nauk, vol. 89, no. 5, pp. 437-439. DOI: 10.31857/S0869-5873895437-439.

17. Kondratiev N.D. (2002) Bol'shie cikly kon#junktury i teorija predvidenija [Large Cycles of Conjuncture and the Theory of Foreseeing]. M.: Jekonomika. 768 p.

18. Kornai Ja. (2002) Sistemnaja paradigma [System paradigm]. Voprosy jekonomiki, no. 4, pp. 10–12.

19. Kun T.S. (1975) Struktura nauchnyh revoljucij [The structure of scientific revolutions]. M.: Progress. 288 p.

20. Kuznetsova O.V. (2009) Regional'nye aspekty dejatel'nosti federal'nyh institutov razvitija [Regional aspects of Federal development institutions]. Problemnyj analiz i gosudarstvenno-upravlencheskoe proektirovanie, vol. 2, no. 4, pp. 6-23.

21. Lakatos I. (1995) Fal'sifikacija i metodologija nauchno-issledovatel'skih programm [Falsification and methodology of research programs]. M.: Medium. 236 p.

22. L'vov D. (2004) Nravstvennaja jekonomika [Moral Economics]. Svobodnaja mysl', no. 9, pp. 24-36.

23. Marks K., Jengel's F. (1954) Soch. v 39 T. - t. 25. Ch. II. [Op. in 39 Vols. - vol. 25. CH. II.]. M. Gos. Izd-vo lit.

24. Markvart E. (2016) Rossijskoe mestnoe samoupravlenie pered glavnymi vyzovami sovremennosti [Russian local self-government facing the main challenges of our time]. Rossijskij jekonomicheskij zhurnal, no. 6, pp. 3-17.

25. Milov L.V. (1992) Prirodno-klimaticheskij faktor i osobennosti rossijskogo istoricheskogo processa [Natural and climatic factor and features of the Russian historical process]. Voprosy istorii, no. 4—5, pp. 76-87.

26. Milovanov V.P. (2001) Neravnovesnye social'no-jekonomicheskie sistemy: sinergetika i samoorganizacija [Non-equilibrium socio-economic systems: synergetics and self-organization]. M.: Jeditorial URSS. 264 s.

27. Medvedev D.A. (2015) Novaja real'nost'. Rossija i global'nye vyzovy [New reality. Russia and global challenges]. Voprosy jekonomiki, no. 10, pp. 5—29. DOI: 10.32609/0042-8736-2015-10-5-29

28. Mezojekonomika: jelementy novoj paradigmy [Mesoeconomics: elements of a new paradigm] (2020) Pod red. V.I. Maevskogo i S.G. Kirdinoj-Chjendler. M.: Institut jekonomiki RAN. 392 p.

29. Nelson R., Winter S. (1982) An Evolutionary Theory of Economic Change. Cambridge, Mass.: Belknap Press of Harvard University Press. 437 p.

30. Odincova A.V. (2011) Prostranstvennaja jekonomika v rabotah predstavitelej francuzskoj shkoly reguljacii [Spatial Economics in the works of representatives of the French school of regulation]. Prostranstvennaja jekonomika, no. 3, pp. 56-70.

31. Pipes R.E. (1974) Russia Under the Old Regime. NY: Charles Scribner's Sons.

32. Polterovich V.M. (2011) Regional'nye instituty modernizacii [Regional institutions of modernization]. Jekonomicheskaja nauka sovremennoj Rossii, no. 4 (55), pp. 17-29.

33. Polterovich V.M. (2018) K obshhej teorii social'no-jekonomicheskogo razvitija. Chast' 1. Geografija, instituty ili kul'tura? [Towards a General theory of socio-economic development. Part 1. Geography, institutions, or culture?]. Voprosy jekonomiki, no. 11, pp. 5-26. DOI: 10.32609/0042-8736-2018-11-5-26.

34. Schwab K. (2016) The Fourth Industrial Revolution. Cologny: World Economic Forum. 192 p.

35. Sirota N.M., Mohorov G.A. (2020) Stanovlenie "novoj normal'nosti" v global'noj mirosisteme: protivostojanie SShA i Kitaja [Formation of the "new normality" in the global world system: the confrontation between the USA and China]. Klio, no. 1 (157), pp. 55-61.

36. Teorija i praktika reguljatornoj politiki v Rossii [Theory and practice of regulatory policy in Russia] (2020) Pod red. A.B. Didikina. M.: Prospekt, 248 p.

37. Teterjatnikov K. S. (2016) Novaja normal'nost' v mirovoj i rossijskoj jekonomike [New normality in the world and Russian economy]. Menedzhment i biznes-administrirovanie, no. 4. pp. 36—43.

38. Valentej S.D., Bahtizin A.R., Kolchugina A.V. (2016) Trendy razvitija regional'nyh jekonomik do i posle krizisa [Trends in the development of regional economies before and after the crisis]. Federalizm, no. 2 (82), pp. 153-176.

39. Vodolazov G.G., Glinchikova A.G., Deeva N.V. (2020) Neogumanizm kak otvet na vyzovy XXI veka [Neohumanism as a response to the challenges of the XXI century]. Vlast', vol. 28, no. 1, pp. 218-222. DOI: 10.31171/vlast.v28i1.7080.

40. Veblen T. (1919) The Vested Interests and the Common Man. N.Y.: B.W.Huebsch. 183 p.

Comments

No posts found

Write a review
Translate